Но что скажешь ты на это? Созовешь ли совет, решишь ли сам? Ведь ты узнаешь и о том, кто собирает союз. Ты вспомнишь тот наш с тобой разговор, когда я первый раз приезжал к тебе в Нэвраст. Ты сказал тогда: "Родичей таких я себе не хочу - и прощения у тебя за это просить не стану. Но - слышишь меня? - ему я буду доверять, если придет такой случай. Только потому, что знаю: он не сделает ничего во вред тебе."
Нэвраст. Я хотел бы снова побывать там. Море от сотворения своего было соленым и горьким, а мне тогда казалось, что это мы его сделали таким. (Ты бы сказал не "мы", а "они" - и в этом большая разница...) Почему ты решил поселиться у моря? Потому что западней - некуда? Однако такого свежего ветра больше нигде не найдешь, и порой я тоскую по нему. Только, наверное, сейчас в твоем Нэврасте еще тоскливее: ветшают стены дворца и лишь чайки оставляют свои следы на песке, где мы когда-то сидели.
Мы возвращались друг к другу - медленно, как могли. Оказалось, много слов-то и не нужно. И все же многое так и не было сказано. Знаешь, я, кажется, понимал, на что это было похоже для тебя. На то, как Финвэ уехал в Форменос. Ты спросишь, что же тут похожего? Но вспомни ту мучительную, опрокидывающую обиду, от которой руки опускались: он сделал выбор. И выбрал не нас. Но разве можно винить в любви? Так и я, получилось, выбрал. Я же знал, что вернусь только чудом - как оно и вышло. И та же слепая любовь двигала мной, и я шел за сердцем, а разум не слушал, и он умолк в бессилии. А когда я вернулся, ты не смотрел мне в глаза, и я не сразу сумел понять, отчего. Но и страшную бледность, что ты прятал под своей суровостью, я видел: я заставил вас пережить это, и после Аракано вдвойне жестоким был мой удар, я знаю. Но это было моим правом, поверь мне. А если бы и не было.
Зачем я сейчас вспоминаю это? Наверное, потому что жаль всего времени, что мы с тобой потеряли. Будет ли у нас еще? Но я рад, что раньше, чем ты ушел строить свой тайный город, мы смогли протянуть друг другу руки.
Никогда так много не думал я о тебе, как в зиму после гибели отца. Никогда я не был так одинок. Снег затопил мою душу, поглотил все звуки, и бесконечно падал, безжалостный в своей белизне, и тишина не дарила покоя, потому что я ничего и никого не слышал в ней, кроме своих собственных шагов. И в те долгие месяцы я часто обращался к тебе в своих мыслях, зная, что и ты сейчас один в окружении того же равнодушного снега и белых своих стен.
Нынче же я думаю о тебе, но не зову тебя. Кто-то должен сражаться, а кто-то - хранить. Я сердцем чувствую: это правильно. Но чем дальше, тем больше я убеждаюсь в том, что тебе все же предстоит выбирать в этот раз. Мне заранее больно: я так хотел бы сохранить тебя от выбора, будь это в моей власти.
Даже Тингола, который никогда не воевал бок о бок с нами, мы звали присоединиться к союзу. И лишь о тебе не было речи ни разу. Я надеюсь на победу, но мы сейчас собираем все силы, какие только можно, и случись так, что Хитлум не выстоит, останешься ты. Тайною своей хранимый, оберегаемый Владыкой Ветра, далекий и забытый, пусть останешься ты.
Я не зову тебя, даже если бы ты мог услышать мой зов. Но в тот день - и он уже близок - когда застынет мое войско в ожидании сигнального огня, я буду ждать тебя, брат. Если бы ты знал, как я буду ждать тебя.
